(с)*** JES 2016 *** Юрий Шимановский

Алекс

Торнадо обычно обходят стороной наши места, хотя на этой широте они не
редкость. Возможно, покрытые лесом горы на западе служат какой-то защитой.
На кромке леса и стоит моя хижина, а дальше на много дней пути лежит
однообразная волнистая равнина. Зимой заснеженная, она вгоняет в длительную
меланхолию. Зато к лету покрывается густой, непроходимой для человека чащей
ярких цветов и радует никогда не смолкающим птичьим пением.
С тех пор, как погибла моя семья двадцать лет назад, я живу здесь
отшельником. Когда я умру, никто не похоронит меня. Было бы здорово
умереть под открытым небом, тогда после смерти мое тело послужило бы грифам
и другим диким птицам. За двадцать лет я так полюбил птиц, что только
порадовался бы, глядя с небес на это веселое пиршество. Хорошо бы умереть
на холме, что в двух сотнях шагов от дома. Он имеет форму правильного
пологого конуса и поднимается на высоту двухэтажного дома. Вероятно, у
него рукотворное происхождение. По крайней мере, я так думаю. А история
здешних мест никому не ведома.
Много ли надо старику вроде меня? А ничего, в сущности. Деревянная
лачуга, да грядка с морковкой и огурцами. Колодец. Ну и пенсия.
Раз в месяц я завожу свой видавший виды пикап и отправляюсь за покупками в
город, что в тридцати минутах на восток. Степной дорогой, прямой как
струна, пользуюсь только я один. За многие годы колея так углубилась, что
брось я руль, машина будто по рельсам доехала бы прямиком до сельского вида
магазинчика. В одном здании с магазином находится также почтовое
отделение, где я получаю чек. Тут же расположено отделение банка, и там чек
превращается в наличные. В магазине я покупаю продукты на месяц вперед,
керосин, хозяйственные товары и ежемесячную городскую газету. Потом
складываю все это в пикап и отбываю домой до следующего месяца.
Я ненавижу этот город, хотя родился в нем. Говоря точнее, я ненавижу
только один район, который находится в десяти минутах ходьбы от магазина.
Там стоит большой трехэтажный том, где живет господин Софида, славный
мэр нашего города. Много лет назад господин Софида убил моих детей. Тогда
он еще не был мэром, а руководил огромной бандитской группировкой, которая
держала в ужасе полстраны. Никому не ведомо, сколько человек он погубил
собственноручно. Я думаю, счет идет на сотни. Сколько погибло от
криминальных войн? Наверное тысячи. Причем, многие об этом знают. Тем не
менее, уважаемый господин Софида каждый раз побеждает на муниципальных
выборах. "Спасибо господину Софиде за наше процветание" - говорят
красочные плакаты. Всем известна история про то, как господин Софида спас
маленькую девочку из пасти свирепого волка, бросившись на него с голыми
руками. Добрейший господин Софида на собственные деньги содержит церковный хор.
Но он убил моих детей. Вот в чем дело. И я ничего не забыл.
Господин Софида уже двадцать лет является смыслом моей жизни. Регулярно
я вижу один и тот же сон, где я жестоко избиваю господина Софиду, связанного
и беспомощного. Он кричит и молит о пощаде. А я показываю ему фото моих
мальчиков. Потом я беру топор и отрубаю ему голову.
К сожалению, в жизни все не столь благостно. Дом мэра окружен электрическим
забором, вдоль которого прогуливается два десятка вооруженных охранников. Если
господин Софида и покидает жилище, то делает это на вертолете или в
бронированном лимузине. А в оконные рамы его дома вставлены
пуленепробиваемые стекла.
Коротая дни в вынужденном безделии, я даже изучил массу литературы об
убийствах особо важных персон. Но я не нашел решения. Тем не менее оно у
меня однажды будет. И тогда мы с господином Софидой быстро уладим наши общие
дела. Иначе, зачем мне жить?
В марте я познакомился с Алексом. Был необычно жаркий весенний день,
какие случаются перед грозой, и я возился на своей грядке, высаживая щавель,
укроп и прочую мелочь. Ближе к полудню погода испортилась. Небо заволокло
тучами, налетел противный холодный ветер с гор. Я закрылся в своей хижине и
развел огонь в камине. Погода, между тем, становилась все хуже и хуже. По
крыше застучал дождь, а потом и град. Начиналась буря. Порывы шквала
раскачивали стены моего дома. И вдруг ветер завыл так, как я никогда прежде
не слышал. Это было что-то неописуемое. Встревоженный, я открыл дверь
наружу, но не удержал. Необузданный вихрь распахнул ее настежь. Боже,
какой ужас я испытал от того что увидел! Между домом и холмом,
который, как я уже говорил отстоял шагов на двести, поднимался в небо черный
столб торнадо. Бежать поздно. Оставалось отдаться на волю случая. Такой
вихрь редко стоит на месте. Если он двинется на меня - я погиб. Иначе,
может все и обойдется лишь моим испугом. Смерч, однако, застыл на месте и,
казалось, размышлял куда ему отправиться. Внезапно ветер ослабел, черный
столб прекратил свое бешеное вращение и на моих глазах распался на части.
На землю обрушилась лавина воды, грязи, обломанных веток и прочего мусора.
Через мгновение наступила тишина. Лишь какой-то темный предмет, похожий на
груду серого тряпья, еще некоторое время кувыркался в воздухе и мягко шлепнулся
в траву недалеко от дома.
Несколько минут я переводил дух от увиденного, а потом отправился
поглядеть, что это там упало с неба. Оказалось, это большая серая птица,
журавль. Он был жив, хотя скорее всего ранен. Лежа на левом боку он чуть
двигал лапами, пытаясь подняться, и не сводил с меня взгляда.
- Эх, как не повезло тебе, бедняга. - сказал я, опускаясь рядом на
корточки. - Ну, давай поглядим, что можно сделать.
Я осторожно коснулся крыла. Журавль зашипел и даже попытался клюнуть мою
руку, однако, похоже, силы окончательно покинули его, и он бессильно уронил
голову в траву. Я поднял горячее и удивительно легкое для его размера тело и
понес в хижину.
Дома я положил птицу на коврик в углу у камина и поставил рядом миску с
водой. Я не знал, чем еще могу помочь. Медицинских познаний у меня маловато.
Я подумал еще, что лечение в городе теперь обойдется в несколько моих
пенсий. Однако состояние улучшалось с каждой минутой. Уже через полчаса
он поднялся на ноги и сделал несколько глотков воды. Теперь кушать! Чем
кормятся журавли в природе я не знал, поэтому с большим сомнением предложил
ему морковку, оставив ее рядом с миской. Он подошел, стукнул ее клювом, а
затем отломал кусочек и проглотил. Потом он опять лег на коврик и уткнулся
клювом в пол. Глаза постепенно закрылись.
За окном уже стемнело. Я потушил свет, оставив лишь зажженную свечу на
каминной полке, и лег сам. Завтра, возможно, придется везти его в город. А
может все и обойдется само по себе.
Утро выдалось солнечным. Я продрал глаза. Мой питомец спал, причем так,
как подобает здоровой птице - стоя на одной ноге и положив голову себе на
спину. Он услышал мое движение, резко встрепенулся, крикнул "Ри-Круу" и
несильно толкнувшись вспорхнул на стол у окна в противоположном углу. Вихрь
пронесся по комнате. Все книги и бумаги были в момент сметены со стола.
Опрокинулся пустой подсвечник на каминной полке. Одна из занавесок сорвалась
с карниза и повисла на спинке кровати.
- Вот это мощь! - улыбнулся я, приподнимаясь. - Как зовут-то тебя, чудо в
перьях?
Журавль долбанул клювом в оконное стекло и сказал:
- Ри-Круу. Ри-Круу-Ри-Ри.
Потом подумал и добавил:
- Ри!
- Але - повторил я машинально.
Тут нужно рассказать вот что. В молодости я служил сигнальщиком на флоте.
Главной моей обязанностью было посылать и принимать сообщения азбукой Морзе.
Когда я остался один, недостаток общения заставил меня слышать сигналы
природы, когда случайные звуки чудесным образом трансформировались в буквы
и даже целые слова. Ри-Круу. Ри-Круу-Ри-Ри. Ри - до сих пор звучало в ушах.
- Але - еще раз сказал я. - Ну, что ж. тогда ты будешь Алекс.
Вместо ответа он слетел обратно на коврик, вызвав повторный ураган,
и проглотил остаток морковки. Я кинул ему другую, он съел ее тоже. Третью
морковку он есть не стал.
- С выздоровлением, господин Алекс. - деловым тоном поздравил я его. -
Вы можете быть свободны, если пожелаете.
С этими словами я открыл дверь навстречу ласковому весеннему утру и вышел
за порог. Журавль выбрался следом. Несколько мгновений он крутил головой, затем
оттолкнулся от земли и взмахнул крыльями. Порыв ветра волной прошел по
траве и Алекс грациозно взмыл в небо. Он сделал круг над хижиной, а потом,
набирая высоту скрылся в направлении гор.
- Ри-Круу-Ри-Ри - донесся до меня его прощальный крик.
Я вздохнул и подумал, что мне жаль, что он улетел. За многие годы порог
моего дома не пересекало ни одно живое существо. Никто не просил моего
общества и внимания. Грустный, я сколотил очередной скворечник и повесил его
на опушке леса. У меня много скворечников, пользующихся популярностью у
местного пернатого населения. Остаток для я посвятил грядке, а к вечеру
прилег на диван с книжкой "Смерть Мигеля Фернандеса" об удачном покушении
на премьер министра Боливии в начале 20-го века. Множество деталей этого
убийства могли бы стать полезными для реализации моих планов. Господин
Софида опять овладел моими мыслями.
Уже совсем стемнело, когда снаружи за порогом пронесся порыв ветра и
раздалось знакомое:
- Ри-Круу.
Я подпрыгнул от неожиданности и распахнул дверь. Алекс с видом хозяина
прошел в дом и отправился прямиком на коврик в углу. Я рассмеялся и кинул
ему морковку. Алекс быстро ее прикончил, затем устало потянулся и встал на
одну ногу. Я выключил свет.
С тех пор Алекс стал жить у меня. Утром обычно он улетал по своим делам,
а к вечеру непременно возвращался. С первых же дней он стал ассоциироваться
с ветром. Ветер шумел, когда он взлетал и садился. Вихрь проносился в
комнате, стоило ему лишь шевельнуть своими могучими крыльями. Ветром
сопровождалось и жутковатое появление Алекса в моей жизни. Был ли он раньше
ручной птицей? Возможно, хотя журавли, я слышал, не приручаются.
Скорее всего он просто был очень умен. Он даже глядел на меня как человек -
двумя глазами. Другие птицы смотрят одним.
Один раз он сильно напугал меня. На ночь я всегда оставляю зажженную свечу
на камине в качестве ночника. Внезапно проснувшись после полуночи, я увидел,
что Алекс вовсе не спит у себя на коврике, а стоя у самой моей кровати пристально
смотрит мне прямо в лицо. Заметив, что я проснулся он быстро отошел в свой
угол и больше не выходил оттуда до утра. А я так и не сомкнул глаз.
Не знаю, что это было. Возможно такое случалось много раз, просто я об этом не
догадывался.
Если не считать описанного случая Алекс не вызывал ни вопросов ни
нареканий. Вечерами мы ужинали вместе. Я кормил его овощами. Он ел все,
хотя особенно любил морковку. В нем я обрел внимательно слушателя и
собеседника. Подолгу я рассказывал ему о своей жизни, показывал фото своих
детей. Они были уже совсем взрослыми. Рассказывал и про сон, который вижу
почти каждый день. Алекс, казалось, все понимал и даже говорил "Крууу" в тех
ситуациях, когда любой человек тоже выразил бы свои эмоции. Угол комнаты я
отгородил маленьким заборчиком, чтобы получилось нечто вроде вольера и повесил
там разноцветные тряпочки. Алекс любил с ними играть.
Спустя пару месяцев Алекс стал сопровождать меня в город. Он весело летел
рядом с машиной или впереди нее, курлыкая и посвистывая. Потом я делал свои
покупки, не забывая справиться о здоровье господина Софиды. Всякий раз
я получал оптимистичный ответ, что меня расстраивало. Сам господин Софида
продолжал сверкать белозубой улыбкой с плакатов местной рекламы. Алекс в это
время парил над городскими окраинами, а по дороге домой, он опять
составлял мне компанию.
Хорошо помню тот день четырнадцатого октября, когда я видел Алекса в
последний раз. Вечер накануне не предвещал ничего особенного. А утром он
разбудил меня беспокойным поведением. Он вскакивал на стол к окну, кричал,
размахивал крыльями, подбегал к выходной двери. Словом вел себя так, будто
ему срочно потребовалось выйти. Я вылез из под одеяла и открыл дверь.
Алекс выскочил и быстро пошел к холму. Ветер гнал по небу низкие черные
тучи, сквозь которые изредка пробивалось Солнце.
- Что случилось? - крикнул я вслед и пошел было за ним.
И тут он так страшно зашипел на меня, что я невольно попятился. Перья его
встали дыбом, глаза блеснули дьявольским огнем. Я застыл на месте, а он
отвернулся и опять зашагал по направлению к холму. В этот момент он
удивительно напоминал человека. Дойдя до основания, он обернулся и долго
смотрел на меня, будто прощаясь, а потом стал подниматься к вершине.
Тучи в небе сбились с пути и, сгущаясь, стали медленно кружить над холмом.
Подул сильный боковой ветер. Алекс достиг вершины холма и поднял голову, устремив
ее вверх.
- Крууууу!
Это был не птичий голос, и не человеческий. Протяжный вой неизвестного
существа, полный страдания и восторга одновременно, послышался мне.
- Алекс, нет! Алекс! - закричал я и бросился к холму.
Порыв ветра сбил меня с ног и потащил по земле. Я вцепился в траву. Вспышка
молнии ослепила и оглушила меня. Вращающаяся туча опустилась ниже и начала
выгибаться вниз громадным черным брюхом, в котором сверкали и трещали мелкие
молнии.
- Крууууу!
Алекс широко развел крылья и застыл как статуя, устремив голову вверх.
Из нижнего края тучи вылез и потянулся к земле длинный змеящийся щупалец.
- Алекс, иди домой, ну пожалуйста. - Я плакал от отчаяния и беспомощности,
прижатый ветром к земле.
Щупалец достиг вершины холма. В воздух полетела пыль и сухая трава. В этой
вращающейся кутерьме я больше не мог разглядеть Алекса. Смерч сошел с холма.
Теперь он начал расти в ширину. Задрожала земля. К вою ветра добавился
теперь звук взлетающего реактивного самолета. Огромное дерево на опушке леса
обломилось у корня, но не упало. Легко взлетев в воздух, оно было поглощено
вихрем на высоте десятиэтажного дома. Смерч постоял еще минуту, набираясь сил,
и быстро двинулся прочь в направлении равнины.
Ветер стих и я побежал к холму. Когда я поднялся на вершину, в небо
вернулось Солнце. Конечно же Алекса не было на холме. В даль через заросли
степных цветов протянулась широкая темная полоса. Вихрь, удаляясь, вырвал
всю траву и оставил голую землю. Далеко на востоке исчезала за горизонтом
черная туча.
Я ждал его весь день и всю ночь. Я ждал много дней и ночей. Алекс не
вернулся. Больше я никогда не видел его.
Спустя две недели я вновь отправился в город за покупками, будучи в
совершенно подавленном состоянии. Машинально я крутил головой, в надежде
увидеть Алекса, летящего рядом, услышать его веселое "Ри-Круу". Я даже не
сразу заметил странную перемену а городе. Плакат с портретом мэра был грубо
сорван и висел жалкими клочками.
- Как здоровье господина Софиды? - привычно спросил я кассира, получая
пенсию.
- Вы там в своей берлоге, как на другой планете. Нету больше господина
Софиды. - он провел пальцем по горлу. - Без башки остался.
- Как?! - закричал я.
- Торнадо четырнадцатого числа. Как раз из ваших мест. Что интересно, во
всем городе пострадал только один дом. Зато по полной программе. Лишь фундамент
от него остался, а обломки раскидало на три квартала. Там какая-то стеклянная
дверь раскололась. Ну, голову ему начисто и снесло, как гильотиной. Тело даже
не сразу опознали. Никто больше не пострадал. Охрана, прислуга - все успели
выскочить и дать деру. А смерч ушел к океану. Еще сильнее стал.
- Какой ужас!
- Я так не считаю, и вообще, дрянь был человек. Теперь об этом можно
говорить.
И он стал отсчитывать купюры.
Как во сне я сделал беспорядочные покупки и поехал по городу к резиденции
мэра. Кассир не врал. На месте дома торчала только лишь одна стена. Да и та
готова была обрушиться в любой момент.
Вернувшись домой, я долго тупо смотрел в пустоту. Вот и все. У меня не
стало цели в жизни. Их было две - Софида и Алекс. В один день я потерял обе.
Машинально я развернул купленную сегодня газету и вздрогнул.
"Алекс" - было написано огромными буквами на первой полосе. Ураган пришедший с
океана, в субботу обрушится на восточное побережье. Три миллиона
человек отправлены в эвакуацию. Присвоено имя "Алекс". Пятая, наивысшая
категория опасности. Размер вихря - тысяча километров в диаметре. Особенно
пострадают острова у берега. Некоторые будут полностью уничтожены штормовыми
волнами.
Я отбросил газету и встал. Теперь я точно знал, что мне делать. Сегодня же
обратно в город. Там купить резиновую лодку и дальше на восток. Уже завтра я
буду у океана. А потом лодкой на острова. Доберусь за час. Ты возвращаешься,
Алекс. Я буду ждать тебя, птичка.

Назад|На главную